Неточные совпадения
Пока «Секрет» шел руслом реки, Грэй стоял у штурвала, не доверяя руля матросу — он боялся
мели. Пантен сидел рядом, в новой суконной паре, в новой блестящей фуражке, бритый и смиренно надутый. Он по-прежнему не чувствовал никакой связи между
алым убранством и прямой целью Грэя.
Мне нужны
алые паруса, чтобы еще издали, как условлено с нею, она
заметила нас.
Ромашов задумался. Шальная, мальчишеская мысль мель-кнула у него в голове: пойти и попросить взаймы у полкового командира. «Воображаю! Наверное, сначала оцепенеет от ужаса, потом задрожит от бешенства, а потом выпалит, как из мортиры: „Что-о? Ма-ал-чать! На четверо суток на гауптвахту!“
— А ведь как,
мол, он любил-то тебя! Как любил! Как ноги-то твои целовал… Бывало, на коленях перед диваном стоит, как ты поешь, да
алую туфлю твою и сверху и снизу в подошву обцелует.
Он тоже
заметил Алея и, я видел, несколько раз с полуулыбкой оборачивался поглядеть на него: так он был мил! «
Алей Семеныч» называл он его, не знаю зачем.
Словно в самом деле голубушка только что выплела из косы
алую ленту да дала ему: «Носи,
мол, дружок, люби меня, да мною радуйся».
Марля мгновенно становилась
алой, и, вынимая ее, я с ужасом видел, что в дыру эту можно свободно
поместить больших размеров сливу ренклод.
И когда напилась, она с нежной, прекрасной улыбкой остановила свои глаза на царе и уже больше не отводила их; а он стоял на коленях перед ее ложем, весь обнаженный, как и она, не
замечая, что его колени купаются в ее крови и что руки его обагрены
алою кровью.
Сидим мы раз с тетушкой, на святках, после обеда у окошечка, толкуем что-то от Божества и едим в поспе моченые яблоки, и вдруг
замечаем — у наших ворот на улице, на снегу, стоит тройка ямских коней. Смотрим — из-под кибитки из-за кошмы вылезает высокий человек в калмыцком тулупе, темным сукном крыт,
алым кушаком подпоясан, зеленым гарусным шарфом во весь поднятый воротник обверчен, и длинные концы на груди жгутом свиты и за пазуху сунуты, на голове яломок, а на ногах телячьи сапоги мехом вверх.
Во сне мне снился Полуферт, который все выпытывал, что говорил мне Мамашкин, и уверял, что «иль
мель боку», а потом звал меня «жуе о карт императорского воспитательного дома», а я его прогонял. В этом прошла у меня украинская ночь; и чуть над Белой Церковью начала
алеть слабая предрассветная заря, я проснулся от тихого зова, который несся ко мне в открытое окно спальни.
Певец замолчал. Что свершится, о том
Ясней намекнуть он не
смеет,
Поют соловьи, заливаясь, кругом,
Шиповник пахучий
алеет...
Через несколько минут двери снова отворились и явился человек с обнаженным
мечом; на шее его висела широкая голубая лента с золотым треугольником, такой же треугольник, но только гораздо менее, на
алой ленте, с серебряными каймами, украшал левую сторону его груди.
Сидевший был брюнет: волнистые волосы густою шапкой покрывали его красиво и правильно сложенную голову и оттеняли большой белый лоб, темные глаза, цвета, неподдающегося точному определению, или, лучше сказать, меняющие свой цвет по состоянию души их обладателя,
смело и прямо глядели из-под как бы нарисованных густых бровей и их почти надменный блеск отчасти смягчался длинными ресницами; правильный орлиный нос с узкими, но по временам раздувающимися ноздрями, и
алые губы с резко заканчивающимися линиями рта придавали лицу этого юноши какое-то властное, далеко не юношеское выражение.
Только Агафья-то Сидоровна всегда недовольная встречала своего муженька,
заметив, что у него лицо
алое, как ее праздничная кича, а ноги и язык, видимо, заплетаются. Он же с похмелья был недоволен женою, когда она своим ворчанием прерывала его вместе грустные и сладостные воспоминания так недавно минувшего.
Однако сестрица от койки не отходит, вертится. Очень ей по ученой части интересно, как так солдат то гладкий был, то вдруг рубец у него наливным
алым перцем с исподу опять засиял. Как,
мол, такое, Лушников, могло произойти?